Археологи. Рассказ двадцатый. Часть 1
Mar. 23rd, 2013 08:43 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
dubna_petrovОхота на менгиры
Менгиры представлялись нам на рубеже XXI века самыми загадочными древними сооружениями Зауральской степи. С поселениями и курганными могильниками все было более-менее ясно. Поселения являются остатками древних поселков, в которых жили люди; курганы – насыпями, сооруженными над древними кладбищами, в которых они хоронили своих умерших; но с какой целью люди ставили менгиры – вертикально установленные вытянутые камни, иногда сооружали длинные ряды – аллеи, или сложные по структуре комплексы таких камней?
Часто эти камни находили неподалеку от поселений эпохи бронзы, реже – в окрестностях могильников разного времени, иногда они стояли в степи далеко от археологических памятников любых других типов. Как привило, менгиры представляли собой природные каменные плиты с минимальной обработкой – но эти природные камни совершенно определенно были вертикально установлены человеком. В отличие от памятных и поминальных скульптур тюркских и монгольских кочевников – так называемых «каменных баб» – менгиры никогда не несли на себе изображения людей, хотя изредка на них читались какие-то тамгообразные знаки. Впрочем, эти знаки могли быть нанесены на камень гораздо позднее времени его установки. Точно также и расположение камней в окрестностях древних поселений еще вовсе не значило, что они имели какое-то отношение к этим поселкам; менгиры вполне могли быть поставлены в этих местах до строительства поселков эпохи бронзы или уже после того, как эти поселки превратись в руины.
Тогда, в начале двухтысячных, мне представлялось, что все фиксируемые особенности зауральских менгиров можно объяснить, если предположить, что они сооружались в рамках ритуалов почитания ландшафтных объектов и природных духов; что если погребальные памятники были связаны, главным образом, с поклонением духам предков, то менгиры, – с почитание природных сил и стихий окружающего мира. В этой связи изучение менгиров представлялось важным элементом в попытках реконструкции мировоззрения и мировосприятия дотюркских народов Зауральской степи.
Не обнаружив в 2001-м году менгиры на горе Чека (как выяснилось позднее, мы просто не успели обследовать ту часть горного массива, где они располагались), мы приступили к раскопкам Черкасинской аллеи менгиров, расположенной недалеко от границы заповедника «Аркаим», к югу от горы Вышка, она же Черкасинская сопка, которую приезжающие на Аркаим «экстрасенсы» именуют«горой Разума» и совершают на ней разнообразные псевдо-языческие ритуалы. Тогда, впрочем, этих "паломников" было мало.
Здесь наш отряд пополнился новыми людьми, которые тоже стали его постоянными участниками: под Черкасы выехали выпускники Челябинского пединститута Сергей Марков и Ирина Алаева, к экспедиции присоединился опытный путешественник Андрей Злоказов, который уже работал у нас на Лебяжьем; изучением погребенной почвы занималась почвовед Людмила Плеханова. Экспедиция носила сугубо мирный характер, каждый вечер у костра Лена писала письма Лёше, которые всё равно неоткуда было отправлять; а самым запоминающимся ее событием для меня стала погоня, когда Андрей Злоказов на ВАЗ-113 по просьбе Лены догонял на кизильской трассе ускользнувший от нас аркаимский микроавтобус и стрелка спидометра ложилась за 150 км/ч.
Тогда же к нам в экспедицию приехал мой брат Петр Петров, профессиональный биолог. Впервые после школьных лет мы с братом работали в одной экспедиции – и опыт оказался очень положительным, уже более десяти лет Петр приезжает в наши экспедиции, а как-то раз мы с ним даже организовали совместный археолого-биологический отряд, тогда перед нами стояла задача комплексного обследования территории Брединского сурчиного заказника.
Потом в «охоте на менгиры» наступил некоторый перерыв – Геннадий Борисович направил нас с Леной копать Аландское, очень яркое поселение синташтинско-аркаимского типа, расположенное в Оренбургской области. Впервые мне доводилось участвовать в его раскопках еще осенью 1997-го года, а 2001-й оказался последним годом этих работ.
На Аландское должен был приехать отряд школьников из Новоорска, и шеф поставил перед нами задачу – установить лагерь, разбить раскоп, разместить школьников – и вскрыть с ними на раскопе верхние горизонты. Сам он обещал приехать через неделю и возглавить работу с нижними, самыми насыщенными и интересными слоями. В помощь нам была придана небольшая команда студентов-практикантов – главным образом, девушек, а так же двое или трое парней-волонтеров, одним из которых оказался Антон Шмидт, повседневный ник «Штирлиц». Для него это была первая археологическая экспедиция, после которой он вошел в состав нашего отряда и мы вместе работали несколько лет – даже одно время снимали вдвоем квартиру в северо-западном районе Челябинска – на двоих было проще ее оплачивать. В числе студентов был Слава Савин, тоже посвятивший свою дальнейшую жизнь археологии; а в установке лагеря нам помогал Вадим Пушкарев, с которым мы потом неоднократно ездили в экспедиции вплоть до Алтая.
Геннадий Борисович, обремененный многими делами, поехал на Аландское не через неделю, как собирался, а больше чем через две недели, к этому времени целый ряд «квадратов», заложенных на привходовой части древнего дома, мы уже успели выбрать вплоть до материковой глины. Было найдено много интересной керамики, каменный наконечник стрелы, еще какие-то предметы – сейчас уже все не вспомню. В углу дома расчистили рогатый череп козы, рядом с которым находился раздавленный землёй керамический сосуд. В археологии эпохи бронзы такие находки обычно трактуют как следы языческих жертвоприношений, хотя, возможно, в ряде случаев это просто случайные сочетания никак не связанных друг с другом предметов.
Новоорским школьникам пора было возвращаться к себе домой, но перед эти они планировали посетить с экскурсиями музеи Аркаима. Мне тоже надо было возвращаться, тем более, что по сообщению с Аркаима Геннадий Борисович уже выехал на Аландское.
Шефа ждали долго, но не дождались – надо было ехать. Мы с новоорской командой погрузились в ПАЗик и поехали на Аркаим. Всю дорогу я стол в дверях автобуса с заряженной ракетницей-«ручкой» в руках. Мы с водителем внимательно вглядывались во все встречные машины, чтобы вовремя заметить шефскую Волгу. Однако было ясно, что, скорее всего, мы распознаем ее в последний момент и не успеем остановить. Развернутся и успеть догнать Волгу на стареньком ПАЗике нереально. А встретиться с шефом надо было обязательно, обговорить ряд моментов по раскопу на Аландском и по дальнейшей работе. Поэтому я решил: как только я понимаю, что мимо нас только что проехала шефская машина – торможу автобус, выскакиваю из двери и стреляю из ракетницы ей вслед, а ПАЗик начинает сигналить. Может быть, таким образом нам удастся привлечь внимание шефа или его водителя.
На удивление, данный малоадекватный план удался. Уже сворачивая с брединской трассы на восьмикилометровую дорогу к Аркаиму, мы увидели прямо перед собой шефскую Волгу. Автобус остановился, дверь открылась, я выскочил наружу – но Волга уже проехала мимо нас и как раз проходила поворот на трассу. Я поднял ракетницу, хлопнул выстрел, бледная в дневном свете ракета полетела дугой в сторону шефской машины, наш автобус тяжело загудел. Какое-то из этих действий сработало – и шефская Волга, затормозив, развернулась.
В августе того же года наш отряд под руководством Ирины Алаевой, выехал в разведку на реку Кайрахту – правый приток Большой Караганки. Лагерь стоял на так называемом «Черном омуте» – это обширный и глубокий участок реки, сформировавшийся, видимо, на месте какого-то карстового провала. На берегу здесь расположено большое и красивое поселение эпохи бронзы, осматривая его окрестности мы с Майклом все время заглядывались на плёс и рассуждали – живут ли там русалки? Местные жители из поселка Полоцк утверждали, что лет двадцать назад они выловили в этом плесе огромного, более, чем двухметрового сома.
В начале сентября мы опять поехали «по менгиры» – копать одиночный менгир Система-8, стоявший между поселением и курганным могильником эпохи бронзы в окрестностях станции Система – в тех местах, где я участвовал в археологических раскопках еще школьником.
Когда мы расчистили менгир, оказалось, что он имеет длину свыше трех метров и весит почти две тонны. Для того, чтобы исследовать яму, в которой он был установлен, менгир требовалось приподнять. Из нескольких бревен мы соорудили рычаги и с большими усилиями смогли немного сдвинуть и закрепить гранитную плиту, после чего удалось расчистить яму. В процессе работ менгир нависал над нами и совсем не хотелось думать, что же произойдет, если он вдруг сдвинется или рухнет прямо на нас. Только пытаясь на практике приподнять и хотя бы чуть-чуть передвинуть эту огромную тяжесть мы прочувствовали, каково же было древним людям перемещать и устанавливать такие камни.
В яме под менгиром мы обнаружил несколько небольших фрагментов керамики эпохи бронзы. При всей незначительности материала, впервые под одним из зауральских менгиров была сделана датирующая находка. Она позволяла предположить, что менгир был установлен в бронзовом веке, около трех с половиной тысяч лет назад, на полдороги от поселка на кладбищу того времени – к курганному могильнику.
Вечером того же дня, когда мы двигали менгир, Лёша Данилов и Вадим Пушкарев вернулись на электричке в город – у них там были срочные дела. Вскоре они, потрясенные, наблюдали по телевизору, как пассажирские самолеты таранят небоскрёбы в Америке – на дворе было как раз 11 сентября. Казалось бы – всего лишь немного стронули один древний камень в Зауральской степи, а тут такие глобальные последствия; так рассуждали мы позднее, упражняясь в черном юморе.
На следуюший вечер после отъезда мужиков снялась и оставшаяся часть нашего отряда - я, Лена Полякова и два университетских студента - Константин и Илья. Дожидаясь электричку на краю платформы станции Система мы услышали разговор карталинских грибников о том, что начинается война, а Америку атаковала какая-то японская красная армия. У буфетчицы в Карталах мне удалось выпросить уже прочитанную ею сегодняшнюю газету - и мы получили хоть какую-то информацию об этом грандиозном трагическом событии, с которого, собственно, и начался XXI век.
Ранней весной следующего, 2002-го года, мы предприняли крайне необычную разведку на лыжах по льду озера Тургояк. Предыстория этого выезда такова. В 2001 году в университетскую археологическую лабораторию два или три раза звонил один мужчина, и говорил, что на острове Веры на озере Тургояк находятся древние каменные сооружения – дольмены, и хорошо было бы археологам обратить свое внимание на эти объекты. Археологи привыкли к такого рода сообщениям относиться скептически – как показывает практика, в большинстве случаев когда людям, далеким от археологии, кажется, что они нашли что-то древнее и уникальное, при проверке оказывается, что обнаруженный ими объект либо природный, т.е. не имеет никакого отношения к человеческой деятельности, либо почти современный, либо никакого объекта вообще нет, а есть просто буйная фантазия. Однако случаются и приятные исключения, но бывает это не часто.
В лаборатории пару раз обсуждалась тема – не съездить ли нам на остров Веры, и не проверить ли, что же это там за каменные сооружения, но так ни у кого руки и не дошли. И вот в марте 2002-го года университетские разведчики, посещавшие другую археологическую организацию Челябинска – Южно-Уральский филиал Института истории и археологии Уральского отделения Академии наук, сообщают, что туда тоже были аналогичные звонки, и один из ведущих сотрудников филиала, Станислав Аркадьевич Григорьев, собирается в разведку на остров Веры как только растает лед на озере и до острова можно будет добраться на лодке.
Вот тут в нас взыграло ретивое и мы решили опередить Станислава Аркадьевича. Если он собирается туда когда стает лед – то мы поступим хитрее, и успеем съездить и осмотреть остров раньше – пока до него еще можно добраться на льду. Сказано – сделано, и вот уже две машины вышли на трассу: ВАЗ-113 Андрея Злоказова и 412-й Москвич Майкла Угаева, в них погрузилась наша команда вместе с лыжами – Сергей Марков, Ирина Алаева, Лёша Данилов Лена Полякова, Антон Шмидт и я. Озера Тургояк мы достигли без проблем, решили обогнуть его по берегу, чтобы подобраться поближе к острову Веры, дорога оказалась ужасной, совсем не для наших машин, по ней ходили только полноприводные грузовики – Уралы и трехосные КАМАЗы. С трудом, выталкивая и вытаскивая машины из снежных заносов, мы забрались на водораздел – и покатились вниз, к озеру. Склон был крутой под снегом был лед, машины тащило вниз по дороге как на салазках, было совершенно очевидно, что обратно наверх по этому пути наши машины взобраться не смогут, пока снег и лёд не растают, и если не найдется какой-либо альтернативной дороги обратно, в цивилизацию – нас ждут очень веселые перспективы.
Заснеженный путь, по которому мы съезжали к Тургояку, закончился у ворот какой-то базы отдыха. За небольшие деньги мы сняли на ней домик, растопили в нем печку, мужики пошли на лёд бурить лунки и ловить рыбу на зимние удочки. Вообще участники нашего отряда частенько пытались ловить рыбу на удочки и спиннинги, но результаты обычно были достаточно разочаровывающие. Хороший улов неизменно обеспечивал только Андрей, который такой ерундой как удочки сроду не занимался, а сразу ставил сети.
На следующее утро мы смогли спустить на лед озера обе машины – по льду открывался прекрасный, ровный путь как на остров Веры, так и обратно, на станцию Тургояк – так что перспективы зимовки на берегу озера исчезли. К острову поехали на одной машине, а те, кто в нее не поместился, встали на лыжи, взялись за прицепленные к машине веревки – и ехали вслед за ней на буксире, в вихрях вздымающегося снега – Андрей держал скорость выше тридцати километров в час. Такого невероятного маршрута к объекту археологической разведки у меня в жизни никогда не было.
На острове мы без труда обнаружили три подземных сооружения: из них одно, самое большое, в верхней части острова, и два небольших – пониже. Это были своеобразные искусственные пещерки, стены которых были выложены диким камнем (у одного маленького помещения – вертикально установленными плитами), а сверху они были перекрыты толстыми гранитными плитами и засыпаны слоем земли. Мы сделали схемы всех объектов, сфотографировали их, насколько это получалось под снегом, осмотрели всё изнутри. Большое помещение было вытянуто с запада на восток на восемнадцать метров, на западе в него открывался довольно обширный вход, вдоль стен шли световые окна, в стенах были оформлены полукруглые ниши. Восточная часть оказалась завалена обвалом и осмотреть ее полностью не удалось.
Согласно местным легендам на острове долгое время жили старообрядцы, которые и построили все эти сооружения. Среди них была некая старица Вера, по имени которой и был назван остров.
По результатам осмотра мы пришли к предварительному выводу, что нет серьезных оснований считать, что данные объекты имеют большую древность. Способ кладки их стен был вполне характерен для русского населения XIX века, перекрытие каменными плитами выглядело несколько необычно, но не более того. Большое помещение мы предположительно интерпретировали как потаенную подземную старообрядческую церковь (причем ее алтарная часть в настоящее время была завалена), а два других небольших подземных помещения – как кельи.
Станислав Аркадьевич, выехавший на остров Веры летом того же года, посчитал иначе, он решил, что данные сооружения имеют возраст несколько тысяч лет и лишь использовались позднее старообрядцами, и организовал здесь раскопки, в ходе которых было получено некоторое количество разновременного материала и которые, по его мнению подтвердили идею о большой древности сооружений на острове Веры.
Я знакомился с материалами этих раскопок и в научных публикациях, и на конференциях, и, честно говоря, до сих пор считаю, что наш вывод является существенно более вероятным чем гипотеза Станислава Аркадьевича. Во всяком случая, на сегодня я не вижу однозначных аргументов, которые свидетельствовали бы в пользу того, что сооружения на острове Веры были построены в глубокой древности. Возможно, я ошибаюсь – но для меня они до сих пор являются вероятнее всего, остатками построенной старообрядцами церкви и монашеских келий.
В настоящее время остров Веры в значительной мере повторяет судьбу Аркаима, сюда осуществляется активное «паломничество» людей с "экстрасенсорно-эзотерическими" представлениями, памятники острова активно пропагандируются как уникальный объект древней культуры, ценнейшее культурное наследие и важный туристический ресурс Челябинской области. Конечно, масштаб всех этих процессов здесь пока не столь велик, как на Аркаиме, но общее их направление вполне совпадает. При этом само поселение Аркаим, несомненно, является археологическим памятником эпохи бронзы с очень интересной архитектурой, а вот имеют ли объекты на острове Веры какое-либо действительное отношение к древним культурам – в этом, на мой взгляд, остаются серьезные сомнения.
Когда наш отряд возвращался в Челябинск после проведенной разведки, я ехал с Майклом на его машине, которую в предыдущий день он учил меня водить по льду озера. Проезжая Миасс мы с ним попали в аварию – в 412-й Москвич Майкла на полном ходу влетела Тойота-Калдина. К счастью для нас, основной удар пришелся в колесный диск, поэтому могучий железный Москвич почти не пострадал – слегка загнулись рулевые тяги, слетели клеммы с аккумулятора да выскочил со своего места бачок омывателя. А вот у Тойоты вся правая часть передка, включая колесо и ходовую, была разбита просто в хлам.
К счастью, все остались живы и целы. Потом была долгая эпопея с ГАИ, затем пострадавшую Тойоту Андрей тащил в автомастерскую на своей 113-й за задний фаркоп, а она скребла по асфальту тем, что у нее осталось от правой передней части, потом Ирина позвала нас домой к своим родителям, жившим в Миассе – немного отойти от переживаний, и там нас накормили замечательным и очень своевременным супом, и уже поздно ночью мы вернулись в Челябинск, причем майкловский побитый Москвич всё-таки доковылял до города своим ходом, что убедительно свидетельствует о высоких достижениях советской автопромышленности и ее преимуществах перед автопромышленностью японской.
После этого был майский выезд на озеро Аракуль, где мы помогали Елене Тидеман вести разведку по скальным святилищам каменного века. Штирлиц там замечательно запугал пневматическим пистолетом трех местных гопников, которые заступили ему дорогу; Андрей с сыном целые сутки искал нас среди стоянок туристов – мы с ним умудрились по-разному запомнить дату, на которую договорились о встрече; а еще у нас получился первый суровый опыт того, что делать в ситуации, когда в полевых условиях человека накрывает эпилептическим припадком. Святилища оказались очень интересными, особенно одно из них, расположенное в районе большой природной каменной чаши, которая находилась у скалы с большим сквозным отверстием – своеобразными естественными "воротами".
Менгиры представлялись нам на рубеже XXI века самыми загадочными древними сооружениями Зауральской степи. С поселениями и курганными могильниками все было более-менее ясно. Поселения являются остатками древних поселков, в которых жили люди; курганы – насыпями, сооруженными над древними кладбищами, в которых они хоронили своих умерших; но с какой целью люди ставили менгиры – вертикально установленные вытянутые камни, иногда сооружали длинные ряды – аллеи, или сложные по структуре комплексы таких камней?
Часто эти камни находили неподалеку от поселений эпохи бронзы, реже – в окрестностях могильников разного времени, иногда они стояли в степи далеко от археологических памятников любых других типов. Как привило, менгиры представляли собой природные каменные плиты с минимальной обработкой – но эти природные камни совершенно определенно были вертикально установлены человеком. В отличие от памятных и поминальных скульптур тюркских и монгольских кочевников – так называемых «каменных баб» – менгиры никогда не несли на себе изображения людей, хотя изредка на них читались какие-то тамгообразные знаки. Впрочем, эти знаки могли быть нанесены на камень гораздо позднее времени его установки. Точно также и расположение камней в окрестностях древних поселений еще вовсе не значило, что они имели какое-то отношение к этим поселкам; менгиры вполне могли быть поставлены в этих местах до строительства поселков эпохи бронзы или уже после того, как эти поселки превратись в руины.
Тогда, в начале двухтысячных, мне представлялось, что все фиксируемые особенности зауральских менгиров можно объяснить, если предположить, что они сооружались в рамках ритуалов почитания ландшафтных объектов и природных духов; что если погребальные памятники были связаны, главным образом, с поклонением духам предков, то менгиры, – с почитание природных сил и стихий окружающего мира. В этой связи изучение менгиров представлялось важным элементом в попытках реконструкции мировоззрения и мировосприятия дотюркских народов Зауральской степи.
Не обнаружив в 2001-м году менгиры на горе Чека (как выяснилось позднее, мы просто не успели обследовать ту часть горного массива, где они располагались), мы приступили к раскопкам Черкасинской аллеи менгиров, расположенной недалеко от границы заповедника «Аркаим», к югу от горы Вышка, она же Черкасинская сопка, которую приезжающие на Аркаим «экстрасенсы» именуют«горой Разума» и совершают на ней разнообразные псевдо-языческие ритуалы. Тогда, впрочем, этих "паломников" было мало.
Здесь наш отряд пополнился новыми людьми, которые тоже стали его постоянными участниками: под Черкасы выехали выпускники Челябинского пединститута Сергей Марков и Ирина Алаева, к экспедиции присоединился опытный путешественник Андрей Злоказов, который уже работал у нас на Лебяжьем; изучением погребенной почвы занималась почвовед Людмила Плеханова. Экспедиция носила сугубо мирный характер, каждый вечер у костра Лена писала письма Лёше, которые всё равно неоткуда было отправлять; а самым запоминающимся ее событием для меня стала погоня, когда Андрей Злоказов на ВАЗ-113 по просьбе Лены догонял на кизильской трассе ускользнувший от нас аркаимский микроавтобус и стрелка спидометра ложилась за 150 км/ч.
Тогда же к нам в экспедицию приехал мой брат Петр Петров, профессиональный биолог. Впервые после школьных лет мы с братом работали в одной экспедиции – и опыт оказался очень положительным, уже более десяти лет Петр приезжает в наши экспедиции, а как-то раз мы с ним даже организовали совместный археолого-биологический отряд, тогда перед нами стояла задача комплексного обследования территории Брединского сурчиного заказника.
В результате работ на Черкасинской аллеи нам удалось расчистить достаточно большой фрагмент цепочки древних камней – менгиров; оказалось, что в ней присутствуют как весьма крупные, так и совсем небольшие камни, перемежающиеся без всякой видимой закономерности. Никаких находок, кроме самих камней, обнаружено не было, однако палеопочвенные исследований Людмилы Плехановой позволили сделать предположение, что аллея была сооружена раньше IV века до н.э.
Потом в «охоте на менгиры» наступил некоторый перерыв – Геннадий Борисович направил нас с Леной копать Аландское, очень яркое поселение синташтинско-аркаимского типа, расположенное в Оренбургской области. Впервые мне доводилось участвовать в его раскопках еще осенью 1997-го года, а 2001-й оказался последним годом этих работ.
На Аландское должен был приехать отряд школьников из Новоорска, и шеф поставил перед нами задачу – установить лагерь, разбить раскоп, разместить школьников – и вскрыть с ними на раскопе верхние горизонты. Сам он обещал приехать через неделю и возглавить работу с нижними, самыми насыщенными и интересными слоями. В помощь нам была придана небольшая команда студентов-практикантов – главным образом, девушек, а так же двое или трое парней-волонтеров, одним из которых оказался Антон Шмидт, повседневный ник «Штирлиц». Для него это была первая археологическая экспедиция, после которой он вошел в состав нашего отряда и мы вместе работали несколько лет – даже одно время снимали вдвоем квартиру в северо-западном районе Челябинска – на двоих было проще ее оплачивать. В числе студентов был Слава Савин, тоже посвятивший свою дальнейшую жизнь археологии; а в установке лагеря нам помогал Вадим Пушкарев, с которым мы потом неоднократно ездили в экспедиции вплоть до Алтая.
Геннадий Борисович, обремененный многими делами, поехал на Аландское не через неделю, как собирался, а больше чем через две недели, к этому времени целый ряд «квадратов», заложенных на привходовой части древнего дома, мы уже успели выбрать вплоть до материковой глины. Было найдено много интересной керамики, каменный наконечник стрелы, еще какие-то предметы – сейчас уже все не вспомню. В углу дома расчистили рогатый череп козы, рядом с которым находился раздавленный землёй керамический сосуд. В археологии эпохи бронзы такие находки обычно трактуют как следы языческих жертвоприношений, хотя, возможно, в ряде случаев это просто случайные сочетания никак не связанных друг с другом предметов.
Новоорским школьникам пора было возвращаться к себе домой, но перед эти они планировали посетить с экскурсиями музеи Аркаима. Мне тоже надо было возвращаться, тем более, что по сообщению с Аркаима Геннадий Борисович уже выехал на Аландское.
Шефа ждали долго, но не дождались – надо было ехать. Мы с новоорской командой погрузились в ПАЗик и поехали на Аркаим. Всю дорогу я стол в дверях автобуса с заряженной ракетницей-«ручкой» в руках. Мы с водителем внимательно вглядывались во все встречные машины, чтобы вовремя заметить шефскую Волгу. Однако было ясно, что, скорее всего, мы распознаем ее в последний момент и не успеем остановить. Развернутся и успеть догнать Волгу на стареньком ПАЗике нереально. А встретиться с шефом надо было обязательно, обговорить ряд моментов по раскопу на Аландском и по дальнейшей работе. Поэтому я решил: как только я понимаю, что мимо нас только что проехала шефская машина – торможу автобус, выскакиваю из двери и стреляю из ракетницы ей вслед, а ПАЗик начинает сигналить. Может быть, таким образом нам удастся привлечь внимание шефа или его водителя.
На удивление, данный малоадекватный план удался. Уже сворачивая с брединской трассы на восьмикилометровую дорогу к Аркаиму, мы увидели прямо перед собой шефскую Волгу. Автобус остановился, дверь открылась, я выскочил наружу – но Волга уже проехала мимо нас и как раз проходила поворот на трассу. Я поднял ракетницу, хлопнул выстрел, бледная в дневном свете ракета полетела дугой в сторону шефской машины, наш автобус тяжело загудел. Какое-то из этих действий сработало – и шефская Волга, затормозив, развернулась.
В августе того же года наш отряд под руководством Ирины Алаевой, выехал в разведку на реку Кайрахту – правый приток Большой Караганки. Лагерь стоял на так называемом «Черном омуте» – это обширный и глубокий участок реки, сформировавшийся, видимо, на месте какого-то карстового провала. На берегу здесь расположено большое и красивое поселение эпохи бронзы, осматривая его окрестности мы с Майклом все время заглядывались на плёс и рассуждали – живут ли там русалки? Местные жители из поселка Полоцк утверждали, что лет двадцать назад они выловили в этом плесе огромного, более, чем двухметрового сома.
В начале сентября мы опять поехали «по менгиры» – копать одиночный менгир Система-8, стоявший между поселением и курганным могильником эпохи бронзы в окрестностях станции Система – в тех местах, где я участвовал в археологических раскопках еще школьником.
Когда мы расчистили менгир, оказалось, что он имеет длину свыше трех метров и весит почти две тонны. Для того, чтобы исследовать яму, в которой он был установлен, менгир требовалось приподнять. Из нескольких бревен мы соорудили рычаги и с большими усилиями смогли немного сдвинуть и закрепить гранитную плиту, после чего удалось расчистить яму. В процессе работ менгир нависал над нами и совсем не хотелось думать, что же произойдет, если он вдруг сдвинется или рухнет прямо на нас. Только пытаясь на практике приподнять и хотя бы чуть-чуть передвинуть эту огромную тяжесть мы прочувствовали, каково же было древним людям перемещать и устанавливать такие камни.
В яме под менгиром мы обнаружил несколько небольших фрагментов керамики эпохи бронзы. При всей незначительности материала, впервые под одним из зауральских менгиров была сделана датирующая находка. Она позволяла предположить, что менгир был установлен в бронзовом веке, около трех с половиной тысяч лет назад, на полдороги от поселка на кладбищу того времени – к курганному могильнику.
Вечером того же дня, когда мы двигали менгир, Лёша Данилов и Вадим Пушкарев вернулись на электричке в город – у них там были срочные дела. Вскоре они, потрясенные, наблюдали по телевизору, как пассажирские самолеты таранят небоскрёбы в Америке – на дворе было как раз 11 сентября. Казалось бы – всего лишь немного стронули один древний камень в Зауральской степи, а тут такие глобальные последствия; так рассуждали мы позднее, упражняясь в черном юморе.
На следуюший вечер после отъезда мужиков снялась и оставшаяся часть нашего отряда - я, Лена Полякова и два университетских студента - Константин и Илья. Дожидаясь электричку на краю платформы станции Система мы услышали разговор карталинских грибников о том, что начинается война, а Америку атаковала какая-то японская красная армия. У буфетчицы в Карталах мне удалось выпросить уже прочитанную ею сегодняшнюю газету - и мы получили хоть какую-то информацию об этом грандиозном трагическом событии, с которого, собственно, и начался XXI век.
Ранней весной следующего, 2002-го года, мы предприняли крайне необычную разведку на лыжах по льду озера Тургояк. Предыстория этого выезда такова. В 2001 году в университетскую археологическую лабораторию два или три раза звонил один мужчина, и говорил, что на острове Веры на озере Тургояк находятся древние каменные сооружения – дольмены, и хорошо было бы археологам обратить свое внимание на эти объекты. Археологи привыкли к такого рода сообщениям относиться скептически – как показывает практика, в большинстве случаев когда людям, далеким от археологии, кажется, что они нашли что-то древнее и уникальное, при проверке оказывается, что обнаруженный ими объект либо природный, т.е. не имеет никакого отношения к человеческой деятельности, либо почти современный, либо никакого объекта вообще нет, а есть просто буйная фантазия. Однако случаются и приятные исключения, но бывает это не часто.
В лаборатории пару раз обсуждалась тема – не съездить ли нам на остров Веры, и не проверить ли, что же это там за каменные сооружения, но так ни у кого руки и не дошли. И вот в марте 2002-го года университетские разведчики, посещавшие другую археологическую организацию Челябинска – Южно-Уральский филиал Института истории и археологии Уральского отделения Академии наук, сообщают, что туда тоже были аналогичные звонки, и один из ведущих сотрудников филиала, Станислав Аркадьевич Григорьев, собирается в разведку на остров Веры как только растает лед на озере и до острова можно будет добраться на лодке.
Вот тут в нас взыграло ретивое и мы решили опередить Станислава Аркадьевича. Если он собирается туда когда стает лед – то мы поступим хитрее, и успеем съездить и осмотреть остров раньше – пока до него еще можно добраться на льду. Сказано – сделано, и вот уже две машины вышли на трассу: ВАЗ-113 Андрея Злоказова и 412-й Москвич Майкла Угаева, в них погрузилась наша команда вместе с лыжами – Сергей Марков, Ирина Алаева, Лёша Данилов Лена Полякова, Антон Шмидт и я. Озера Тургояк мы достигли без проблем, решили обогнуть его по берегу, чтобы подобраться поближе к острову Веры, дорога оказалась ужасной, совсем не для наших машин, по ней ходили только полноприводные грузовики – Уралы и трехосные КАМАЗы. С трудом, выталкивая и вытаскивая машины из снежных заносов, мы забрались на водораздел – и покатились вниз, к озеру. Склон был крутой под снегом был лед, машины тащило вниз по дороге как на салазках, было совершенно очевидно, что обратно наверх по этому пути наши машины взобраться не смогут, пока снег и лёд не растают, и если не найдется какой-либо альтернативной дороги обратно, в цивилизацию – нас ждут очень веселые перспективы.
Заснеженный путь, по которому мы съезжали к Тургояку, закончился у ворот какой-то базы отдыха. За небольшие деньги мы сняли на ней домик, растопили в нем печку, мужики пошли на лёд бурить лунки и ловить рыбу на зимние удочки. Вообще участники нашего отряда частенько пытались ловить рыбу на удочки и спиннинги, но результаты обычно были достаточно разочаровывающие. Хороший улов неизменно обеспечивал только Андрей, который такой ерундой как удочки сроду не занимался, а сразу ставил сети.
На следующее утро мы смогли спустить на лед озера обе машины – по льду открывался прекрасный, ровный путь как на остров Веры, так и обратно, на станцию Тургояк – так что перспективы зимовки на берегу озера исчезли. К острову поехали на одной машине, а те, кто в нее не поместился, встали на лыжи, взялись за прицепленные к машине веревки – и ехали вслед за ней на буксире, в вихрях вздымающегося снега – Андрей держал скорость выше тридцати километров в час. Такого невероятного маршрута к объекту археологической разведки у меня в жизни никогда не было.
На острове мы без труда обнаружили три подземных сооружения: из них одно, самое большое, в верхней части острова, и два небольших – пониже. Это были своеобразные искусственные пещерки, стены которых были выложены диким камнем (у одного маленького помещения – вертикально установленными плитами), а сверху они были перекрыты толстыми гранитными плитами и засыпаны слоем земли. Мы сделали схемы всех объектов, сфотографировали их, насколько это получалось под снегом, осмотрели всё изнутри. Большое помещение было вытянуто с запада на восток на восемнадцать метров, на западе в него открывался довольно обширный вход, вдоль стен шли световые окна, в стенах были оформлены полукруглые ниши. Восточная часть оказалась завалена обвалом и осмотреть ее полностью не удалось.
Согласно местным легендам на острове долгое время жили старообрядцы, которые и построили все эти сооружения. Среди них была некая старица Вера, по имени которой и был назван остров.
По результатам осмотра мы пришли к предварительному выводу, что нет серьезных оснований считать, что данные объекты имеют большую древность. Способ кладки их стен был вполне характерен для русского населения XIX века, перекрытие каменными плитами выглядело несколько необычно, но не более того. Большое помещение мы предположительно интерпретировали как потаенную подземную старообрядческую церковь (причем ее алтарная часть в настоящее время была завалена), а два других небольших подземных помещения – как кельи.
Станислав Аркадьевич, выехавший на остров Веры летом того же года, посчитал иначе, он решил, что данные сооружения имеют возраст несколько тысяч лет и лишь использовались позднее старообрядцами, и организовал здесь раскопки, в ходе которых было получено некоторое количество разновременного материала и которые, по его мнению подтвердили идею о большой древности сооружений на острове Веры.
Я знакомился с материалами этих раскопок и в научных публикациях, и на конференциях, и, честно говоря, до сих пор считаю, что наш вывод является существенно более вероятным чем гипотеза Станислава Аркадьевича. Во всяком случая, на сегодня я не вижу однозначных аргументов, которые свидетельствовали бы в пользу того, что сооружения на острове Веры были построены в глубокой древности. Возможно, я ошибаюсь – но для меня они до сих пор являются вероятнее всего, остатками построенной старообрядцами церкви и монашеских келий.
В настоящее время остров Веры в значительной мере повторяет судьбу Аркаима, сюда осуществляется активное «паломничество» людей с "экстрасенсорно-эзотерическими" представлениями, памятники острова активно пропагандируются как уникальный объект древней культуры, ценнейшее культурное наследие и важный туристический ресурс Челябинской области. Конечно, масштаб всех этих процессов здесь пока не столь велик, как на Аркаиме, но общее их направление вполне совпадает. При этом само поселение Аркаим, несомненно, является археологическим памятником эпохи бронзы с очень интересной архитектурой, а вот имеют ли объекты на острове Веры какое-либо действительное отношение к древним культурам – в этом, на мой взгляд, остаются серьезные сомнения.
Когда наш отряд возвращался в Челябинск после проведенной разведки, я ехал с Майклом на его машине, которую в предыдущий день он учил меня водить по льду озера. Проезжая Миасс мы с ним попали в аварию – в 412-й Москвич Майкла на полном ходу влетела Тойота-Калдина. К счастью для нас, основной удар пришелся в колесный диск, поэтому могучий железный Москвич почти не пострадал – слегка загнулись рулевые тяги, слетели клеммы с аккумулятора да выскочил со своего места бачок омывателя. А вот у Тойоты вся правая часть передка, включая колесо и ходовую, была разбита просто в хлам.
К счастью, все остались живы и целы. Потом была долгая эпопея с ГАИ, затем пострадавшую Тойоту Андрей тащил в автомастерскую на своей 113-й за задний фаркоп, а она скребла по асфальту тем, что у нее осталось от правой передней части, потом Ирина позвала нас домой к своим родителям, жившим в Миассе – немного отойти от переживаний, и там нас накормили замечательным и очень своевременным супом, и уже поздно ночью мы вернулись в Челябинск, причем майкловский побитый Москвич всё-таки доковылял до города своим ходом, что убедительно свидетельствует о высоких достижениях советской автопромышленности и ее преимуществах перед автопромышленностью японской.
После этого был майский выезд на озеро Аракуль, где мы помогали Елене Тидеман вести разведку по скальным святилищам каменного века. Штирлиц там замечательно запугал пневматическим пистолетом трех местных гопников, которые заступили ему дорогу; Андрей с сыном целые сутки искал нас среди стоянок туристов – мы с ним умудрились по-разному запомнить дату, на которую договорились о встрече; а еще у нас получился первый суровый опыт того, что делать в ситуации, когда в полевых условиях человека накрывает эпилептическим припадком. Святилища оказались очень интересными, особенно одно из них, расположенное в районе большой природной каменной чаши, которая находилась у скалы с большим сквозным отверстием – своеобразными естественными "воротами".
