Археологи. Рассказ десятый

Стать хуже несложно

Наверное, это был объективный и неизбежный процесс. У нас была такая удивительно светлая, я бы даже сказал – целомудренная, школьная археологическая юность, что когда-то она неизбежно должна была закончиться. Взрослые соблазны, грехи и страсти всё более настойчиво стучались в сердце. Защита оказалась взломана изнутри, окончив школу, очень хотелось поскорее утвердиться в статусе взрослого и самостоятельного человека.

( Read more... )

В середине августа из Челябинска на Каменный Амбар выехала смешанная группа сахемов и вчерашних школьников – помочь небольшому отряду, оставшемуся там после завершения основного сезона выбирать многочисленные могильные ямы синташтинской культуры на большом кургане.

( Read more... )

Как-то в воскресенье я сидел на своем новом рабочем месте, клеил разбитый в древности керамический сосуд, принадлежавший средневековым кочевникам, и, параллельно, выполнял функции сторожа. В это время на работу пришел мой товарищ Денис, такой же лаборант и тоже студент исторического факультета Челябинского университета. Он пребывал в состоянии гнева и печали, поскольку только что умудрился «завалить» пересдачу «Истории древнего Востока» нежно любимому многими студентами преподавателю, Юрию Ароновичу Окуню. Денис с размаху сел на стул, вытащил лист бумаги и стремительными штрихами нарисовал на ней канонический портрет: изображение вполоборота рыбы с человеческим лицом, оснащенной характерными усами, большой бородой и очками в тяжелой оправе. «Ракетница здесь?», – отрывисто спросил меня Денис. Я молча выдвинул ящик стола. Денис вытащил ракетницу и упаковку патронов, зарядил ее и, прихватив со стола лист бумаги с аллегорическим изображением профессора Окуня и моток лейкопластыря, направился во двор. Заинтригованный поступками товарища, я вышел следом.

Денис наклеил лист с бородатой рыбой на старую кирпичную стену, окружавшую обширный двор нашей конторы, встал напротив нее, в трех или четырех шагах и, прежде, чем я успел что-нибудь сказать, выстрелил. Ракета мгновенно врезалась в закрепленный лейкопластырем лист бумаги, порвала его, отрикошетила от стены и, промчавшись над самым плечом Дениса, улетела куда-то за забор, находившийся за его спиной.

Только мы с ним успели облегченно выдохнуть, что все обошлось, и закурить по сигарете, как над стеной, за которой пропала ракета, появились два недоумевающих мужика. «Эй, парни, – удивленно спросил один из них, – а что вы здесь делаете?». «Мы это…, – мы с Денисом оказались в некотором затруднении, – ничего. Курим. А что?». «Парни, вы бы поосторожнее. Тут это, кислородный склад», – сказал без слова мата один из мужиков, и они снова скрылись за забором.

Не раз в последующие годы, мысленно присев от очередного взрыва, который сотрясал мою жизнь, я думал: «Идиот, тебе же ясно сказали – там кислородный склад. Зачем ты это делал?».

Археологи. Рассказ одиннадцатый

Зеленый поезд виляет задом

Слепой закат догорел и замер,
И вновь худобу кляня свою
Зеленый поезд виляет задом
А я с моста на него плюю.

Ему на Север, а мне налево
И чертыхаюсь я каждый день
Что держит дома меня холера,
А может дело, а может лень…

Эти строки из песни Владимира Ланцберга я напевал, повторяя их раз за разом, после того, как проводил на Челябинском вокзале поезд на Карталы, на котором небольшой отряд пединститутской экспедиции отправился копать курган под поселком Анненское. Было начало мая 1993-го года, я учился на первом курсе университета, и какие-то, уже не помню – какие именно, студенческие дела не дали мне поехать в поле вместе с товарищами. Однако, проводив поезд и покурив на перроне, я понял совершенно точно, что не смогу вынести такой ситуации – остаться в городе когда уже пришла весна и поезд только что увез в поле отряд во главе с Владимиром Петровичем.

( Read more... )

За пару дней мы раскопали небольшой курган, располагавшийся за окраиной поселка. К сожалению, никакой могильной ямы в этом кургане не оказалось. Мы завершили вскрытие всех секторов кургана и уже заканчивали зачистку. В центре насыпи на уровне материковой глины обнаружилось небольшое скопление угольков – в древности здесь какое-то время жгли костер. На самом краю насыпи лежало несколько крупных кусков гранита, мы их расчистили, да так и оставили на месте.

Все были расстроены – выезд оказался неудачным. Зачистку завершили. Леонид Вячеславович и Владимир Петрович, пытаясь спасти положение, быстро и мощно делали в центре насыпи контрольный прокоп материка, рассчитывая, что, может быть, могильная яма просто не видна на этом уровне, и откроется глубже – так бывает в некоторых случаях, впрочем, наш случай был явно не из этих. Остальные участники работ сидели на бровках, курили или бродили вокруг. Получалось так, что мы раскопали не курган кочевников, как намеревались, а какое-то древнее святилище, от обрядов, совершавшихся на котором, не осталось ничего, кроме горстки угля; или кенотаф – пустую курганную насыпь, сооруженную на родовом кладбище в память о погибшем где-то на чужбине сородиче.

Внезапно Вадим Сунгуров, внимательно рассматривавший расчищенные на краю насыпи камни, спрыгнул в раскоп, схватил один из камней, оттащил его немного в сторону, схватил второй, подтащил его и приставил к первому, потом приложил ко второму камню – третий, к третьему – четвертый, затем – пятый. Крупные куски гранита, будучи правильно повернуты, идеально подходили друг к другу и складывались в какую-то длинную фигуру. «Смотрите, это фаллос, фаллос!» – восторженно закричал Вадим. Мы все столпились вокруг камней. Действительно, образовавшаяся из них фигура имела на одном своем конце характерное расширение-утолщение, была совершенно фаллической формы и имела длину более метра.

Владимир Петрович, наклонившись, перевернул верхний камень. «Да…. А фаллос-то с носом», – потрясенно проговорил кто-то из наших. На обратной стороне верхней части предмета был совершенно четко выбит нос, приглядевшись, можно было различить и другие черты лица. Перед нами было грубое скульптурное изображение человека, изготовленное около тысячи лет назад тюркскими кочевниками Великой Степи – кипчаками. Это каменное изваяние, так называемая «каменная баба», представляло собой, как это обычно и бывает, изображение древнего мужчины-воина.

Вероятно, изваяние было установлено на насыпи изученного нами святилища – возможно, древнего поминального комплекса. Однако впоследствии кто-то – возможно, враги, а может быть и родичи того, кто был высечен в камне, совершая какой-то неизвестный нам ритуал, разбили гранитную скульптуру на пять почти равных частей.

Находка получилась просто великолепной. «Каменные бабы» – фигуры древних воинов – вообще очень редко находят в последние десятилетия. Когда-то они стояли по степи в изрядных количествах и были хорошо заметны, но в конце XIX – первой половине XX века практически все они были выкорчеваны и увезены – одни в музеи, другие в частные коллекции или вообще неизвестно куда. Владимир Петрович, замечательный специалист по поздним кочевникам, сразу определил, что найденное нами изваяние относится к редкому типу и представляет большую научную ценность, в том числе – для реконструкции расселения и миграций кочевых племен, и пришел в замечательное расположение духа. Весь отряд, естественно, тоже очень обрадовался – приятно было, что мы поработали не зря.

Если бы древняя каменная скульптура сохранилась в целости, доставить ее в Челябинск стало бы настоящей проблемой. Машины у нас не было, а донести до электрички, потом перегрузить на поезд здоровенную каменную плиту было бы крайне сложно. Однако «каменная баба» была расколота на пять кусков, и каждый из этих кусков был вполне подъемным для одного человека. Куски разложили по рюкзакам самых физически крепких членов отряда, личные вещи которых взялись нести их товарищи. Так в пяти рюкзаках изваяние и доехало до археологической лаборатории пединститута.

( Read more... )