Археологи. Рассказ шестой

Спасите наши плавки

Прошу прощения у постоянных читателей за задержку с размещением новых рассказов данной серии – мне пришлось основательно поболеть и даже полежать в больничке – откуда меня выпустили сегодня, еще не вполне оздоровившегося, но уже полного надежд и новых планов :-) Так что некоторое время я был отрезан от интернета. Но нет худа без добра – за эти недели я успел написать несколько новых рассказов и теперь выложу их подряд.

В 1988 году вышел русский перевод замечательной чешской книги Ярослава и Ренаты Малины «Прыжок в прошлое». Этот прекрасно иллюстрированный том в твердом переплете, написанный живым и доступным языком, целиком был посвящен истории и достижениям современной экспериментальной археологии, – особой археологической дисциплины, которая занимается экспериментальным повторением древних бытовых и технологических процессов: изучает, как обработать каменное орудие, как слепить и обжечь глиняный горшок, как выплавить металл, как охотиться, как пахать землю и пасти скот, строить дома и корабли и многое, многое другое. В итоге книга подводила к опыту целостных реконструкций древней жизни – созданию специальных экспериментальных археологических поселков, в которых восстанавливалась повседневная жизнь разных эпох.

Эта удивительная книга моментально распространилась по археологическим кружкам – и пропало поколение. Начался массовый исход школьников, а даже и студентов, из классической археологии – в экспериментальную. Зрелищность и наглядность восстанавливаемых древних технологических приемов завораживали. В короткий период времени я попробовал, дома и в саду: обрабатывать кремень и яшму (малоуспешно), ткать ткань на небольшой простой раме (относительно успешно), лепить и обжигать керамику (относительно успешно) и ковать железные ножи – ножи получались мягкие и кривобокие, но сам по себе процесс был неимоверно привлекательным. Сахемы пединститутской экспедиции поддерживали охватившую нас «экспериментальную лихорадку», но ввести ее всю в организованное русло не могли – среди них практически не было людей, основательно занимавшихся экспериментальной археологией или стремившиеся ей заняться. Исключение составил Сергей Владимирович Марков, который проводил широкомасштабные эксперименты по изготовлению керамической посуды ручной лепки эпохи бронзы. Все остальные заинтересовавшие нас экспериментальные направления первоначально разрабатывались школьниками практически самостоятельно.

Одной из первых таких самостоятельных учебно-научных групп, самозародившейся в среде челябинского научного общества учащихся, стала наша с Витей Лысенко и Мариком Вербовецкий группа по экспериментальной реконструкции металлургического процесса эпохи бронзы на примере поселения Устье. Это случилось в марте 1989-го. Мы шли втроем по холодному, частично заснеженному проспекту Ленина, и, достигнув площади Революции, завернули в единственное в городе молочное кафе, в котором из мороженного посредством миксера изготавливали необыкновенно вкусные молочные коктейли – естественно, безалкогольные. Именно здесь, за стаканом коктейля, в нашем общении и сложилось окончательное решение – хватит фантазировать и экспериментировать поодиночке, мы образуем группу, которая займется этим сообща. Когда мы сообщили о своем решении Николаю Борисовичу Виноградову, руководителя пединститутской экспедиции и лаборатории, он весьма поддержал наше начинание и немедленно вручил нам материалы по раскопанному на Устье в 1987 году сооружению на участке Ч/27, которое сам Николай Борисович интерпретировал как остатки металлургической печи шахтного типа. На этом материале мы и приступили к работе, немедленно закопавшись в разнообразные книги по древней и современной металлургии меди, в том числе – в Челябинской областной универсальной научной библиотеке, широко известной как «публичка», в которой к тому времени уже имели некоторый опыт работы. До сих пор у меня дома лежать тетрадки конспектов библиотечных книг и статей, заполненные то Витиным, то Марика, то моим почерком; схемы и дневники экспериментов, разнообразные фотоматериалы, образцы шлаков и фрагментов руды из шихты, оплавленные керамические сопла и многое другое.

Удивительно, что наша группа продолжала достаточно интенсивно работать на протяжении шести лет, вплоть до 1993 года включительно, и явилась одним из самых устойчивых учебно-научных самообразований в школьной археологии, которые мне известны. К концу этого периода Виктор уехал учиться в Москву и увлекся там вещами, далекими от археологии, но мы с Мариком в 1994-1996 годах образовали еще одну группу – на этот раз в рамках археологической лаборатории Челябинского университета. Мы занялись формализацией и компьютерной обработкой керамики эпохи бронзы, и на протяжении трех лет сделали несколько научных работ по форме и орнаменту керамического комплекса поселения Аркаим – это была наша договорная тема, мы сдавали отчеты и даже получили за работу какие-то небольшие деньги. Впрочем, это уже другая история.

Итак, летом 1989-го года в заречной части полевого археологического лагеря Устье впервые появилась наша экспериментальная металлургическая площадка, возобновлявшаяся потом на протяжении нескольких лет. На площадке возводилась металлургическая печь шахтного типа, сооружался небольшой наземный горн, устанавливались изготовленные нами меха и другое разнообразное оборудование. В окрестностях площадки мы закладывали ямы, в которых выжигали древесный уголь; за старичным руслом ручья Кисенет на склонах холмов добывали глину для сооружения наших печей, рубили в тальниковых зарослях ивовые прутья для их каркасов печей, таскали с реки воду в алюминиевых флягах для замешивания раствора.

( Read more... )

А наши школьные металлургические эксперименты остались просто частью наших собственных биографий, как это обычно и бывает даже с яркими и интересными ранними учебно-научными работами. И я как сейчас вижу перед собой нашу группу на Устье двадцать лет назад. Внезапно изменившая свои погодные планы степь поливает нас холодным дождем. Мы закрыли печь от него со всех сторон носилками, от разогретых носилок валит пар, когда капли дождя попадают на их металлические поверхности, они шипят и быстро исчезают. Мы с Мариком держим над носиками и печью рвущийся из рук полиэтилен, наши штормовки давно вымокли насквозь и липнут к телу, а Виктор разделся до пояса, красуется своими мускулами, блестящими под дождем, и мощно качает вверх-вниз рукоятку меха. Среди дождя и ветра по степи разносится нестройное пение на мотив «Песни подводников» Владимира Высоцкого:

Спасите наши плавки!
Мы под дождем как шавки…
Спасите наши плавки!
Вокруг одни пиявки…
Спасите наши плавки!

«Шшух-духх, шшух-духх», – мощно дуют в печь двухкамернные меха и раскаленный уголь в печи дышит в такт этим вздохам. Несмотря на дождь и ветер, плавка продолжается.
 

Археологи. Рассказ седьмой

Первые разведки: по дороге в коммунизм

Весной и осенью Леонид Вячеславович вывозил наш археологический кружок на небольшие учебные разведки по уже известным археологическим памятникам, расположенным в окрестностях Челябинска. Мы учились собирать подъемный материал со стоянок каменного века и поселений бронзового века (в первую очередь – каменные отщепы и фрагменты керамических сосудов), узнавали азы топографии, учились правильно описывать археологические памятники. Естественно, первоначально понимания структуры речных долин было у нас исчезающее мало, поэтому оставшись без мудрого руководства, мы моментально теряли правильную террасу и начинали искать «подъемку» где на душу взбредет, скорее же всего – там, где его сроду не было и не могло быть. Так же и среди находок мы поднимали самые разные, отнюдь не только древние, вещи – например, кусочки шифера, весьма похожие на фрагменты керамики. Леонид Вячеславович, которому предъявляли такую «находку», неизменно советовал продолжить поиск и найти более крупные куски, чтобы летом в экспедиции мы смогли покрыть ими туалет.

Также постоянной «находкой», демонстрируемой руководителю, были разнообразные камни, на которые он неизменно отвечал: «этот камень был в огне, им пользовались древние люди». Этот универсальные ответ запомнился и впоследствии широко применялся уже в наших экспедициях – тем более, что там, где речь идет о поселенческом культурном слое, он очень часто соответствует истине, многие камни из него действительно побывали в огне и ими, несомненно, пользовались древние люди, – во всяком случае, в качестве элементов конструкции печей и очагов.

Набравшись некоторого опыта, мы, естественно, вознамерились проводить разведочные работы самостоятельно. Души наши жаждали свободы и открытий. Родителям несложно было сказать, что мы едем на учебную разведку с Леонидом Вячеславовичем, хотя на самом деле выезд осуществлялся нами в сугубо самодеятельном режиме.

С большим волнением готовился я к первой нашей разведке без старших. Необходима была метровая фотографическая рейка – для того, чтобы вести фотосъемку площадок археологических памятников. Я изготовил ее из какой-то детали деревянной кроватки, найденной на балконе, и покрасил в две найденные дома краску – коричневую и белую. Это получился совершенно уникальный, хотя и весьма слабоконтрастный, артефакт: как правило, рейки красили в черно-белые или, в крайнем случае, в сине-белые цвета. Зато моя рейка была необычайно массивной и ею можно было бы отбиваться от врагом, если бы они встретились на нашем пути.

Кроме того, надо было подготовить полевую сумку – конечно, не такую красивую, как старые офицерские планшетки наших руководителей, но хотя бы в чем-то на них похожую; взять миллиметровку для вычерчивания планов, карандаши, линейки и ластики. В горячке первых сборов была забыта такая абсолютно необходимая вещь как компас – и этот факт нашел отражение в словах песни Дениса Шилова, посвященной нашей первой разведке.

Итак, первая самостоятельная разведка нашего кружка состоялась под Челябинском по берегу Второго озера. Помню, что в ней участвовал Денис Шилов, Женя Давыдов, я, Марик Вербовецкий, Виктор Лысенко, Марина Кузнецова и Света Шумакова; может быть, был кто-то еще. Кажется, именно Женя и Марина первыми нашли в прибрежной, размываемой полосе фрагменты керамики эпохи бронзы – свидетельство расположения здесь древнего поселения.
С большим энтузиазмом мы собирали их в холодной воде, когда же ноги промокли до ниток – я закатал штаны и отправился искать находки на глубину. Глубина никак не наступала, склон берега оставался очень пологим и я ушел в озеро весьма далеко, на что товарищи начали кричать, что я ухожу «в коммунизм». Сохранился сделанный кем-то из них кадр «возвращения из коммунизма», вот он:

( Read more... )

Археологи. Рассказ восьмой

Подводная лодка уходит под лед

Клуб юных археологов «Формика» времен нашей школьной юности был очень крупной и основательной организацией. В него входило, пожалуй, не меньше полутора десятков археологических кружков города Челябинска и Челябинской области. Жизнь клуба была активной и насыщенной. Помимо еженедельных занятий с нашими руководителями кружков и участия летом в полевых археологических исследованиях, а весной и осенью – в учебных разведочных выходах, клуб проводил несколько крупных мероприятий. Осенью это была большая клубная встреча «Кто бывал в экспедиции», весной – тематический костюмированный вечер «Археологическая мозаика», на который каждый археологический кружок готовил свои выступления. Кроме того, зимой и весной мы готовили доклады и выступали с ними на различных школьных, а потом даже – на студенческих конференциях. Еще школьником я впервые попал на знаменитый УПАСК – Урало-Поволжскую археологическую студенческую конференцию, в том году она проходила в Уфе, мы жили с Николаем Борисовичем в студенческом общежитии и, к счастью, еще не принимали участия в эпических УПАСКовских пьянках.

Кроме того, каждую весну проходили археологические сборы на базе той или иной базы отдыха под Челябинском. Здесь выполнялась разнообразная учебная программа, устраивались костюмированные выступления, проводились викторины на исторические и археологические темы. Для нас это была возможность выехать на три-четыре дня на весеннюю, только оттаивавшую от снега природу, погулять по окрестностям, естественно, устроить себе и своим сахемам какое-нибудь развлечение.

Как-то мы ночью забаррикадировали дверь в комнату нашего любимого руководителя, Леонида Вячеславовича. При этом мы, мягко говоря, не учли, что Леонид Вячеславович приехал на сборы не один, а с беременной супругой. В общем, разметав поутру нашу баррикаду, он был весьма гневен и настойчиво советовал больше так никогда не шутить.
Еще мы устраивали «спарринги» – своеобразные рукопашные бои один на один по каким-то не совсем понятным правилам. Предполагалось, что они не должны приводить к сколько-нибудь ощутимым увечьям, однако как-то раз Денис Шилов умудрился столь удачно засветить ногой в челюсть Виктору Лысенко, что тот откусил себе кусочек щеки. В итоге Виктор на все время сборов не мог ничего есть, и мы вдвоем или втроем, из чувства дружеской солидарности, не ели вместе с ним, а вместо еды громко распевали в столовой: «Здесь двадцать восемь храбрецов сошлись на смертный бой, и вот один уже лежит с пробитой головой».

( Read more... )

Археологи. Рассказ девятый

По степям и болотам Курганской области

Удивительная эпопея археологических разведок по Курганской области до сих пор как живая стоит у меня перед глазами. Да, несмотря на трескучесть, излишнюю пафосность и избитость предшествующей фразы, именно так это и есть.

Лаборатория археологических исследований Челябинского пединститута имела во второй половине 1980-х длительный хоздоговор с курганским областным управлением культуры на проведение инвентаризации археологических памятников и составление археологической карты. Задача эта, выполнявшаяся под руководством Николая Борисовича Виноградова, была успешно решена и черный томик археологической карты Курганской области многие годы стоял у меня на полке и перемещался вместе с моей библиотекой по разным адресам, городам и поселкам нашей Родины, по которым я с некоторой не совсем понятной целью помотался в своей жизни, – и в итоге всё-таки сгинул в ходе одного из переездов.

Разведки по Курганской области проводились по классической схеме археологических разведок советских времен. Сейчас таких разведок уже практически не существует, в наши дни работают более плотно, на гораздо лучшем техническом уровне, – но романтика, братцы… Романтики в нынешних научно-производственных разведках осталось, конечно, куда меньше, чем прежде.

Итак, три или четыре человека под руководством одного из них – опытного археолога или еще лишь набирающегося опыта студента, собирали советские брезентовые рюкзаки-мешки (самодельные туристические рюкзаки или промышленные «Ермаки» на раме встречались у археологов весьма редко), укладывали в них спальные мешки, сменную одежду, обязательно – сапоги, крупу, тушенку, соль и спички; навьючивали рюкзаки на себя, обвешивались сверху фотоаппаратами «Зенит» и потертыми кожаными планшетками, в которые были вставлены абсолютно дерьмовые 5-киллометровые карты местности (хороших карт в те времена у археологов не водилось в силу их (археологов) бесперспективности в плане развития народного хозяйства и сугубой секретности всех крупномасштабных топооснов). Кроме того, рюкзаки навьючивались палаткой (одной на всю группу, брезентовой, промокающей в дождь), котелками и флягами; на плечи взваливались лопаты и метровые фотографические рейки; и еще очень хорошо, если руководитель группы был человек милосердный к себе и окружающим, и собирался снимать только глазомерные планы, для которых вполне достаточно компаса и, по возможности, рулетки.

А если руководитель ценил науку существенно выше своего и окружающих спокойствия и комфорта, то ко всему этому добавлялась тяжеленная складная трехметровая нивелирная рейка, тяжелая и крайне неудобная в длительной переноске деревянная тренога с острыми металлическими кончиками и большой алюминиевый футляр с оптическим нивелиром или теодолитом на брезентовом ремне. С помощью данных устройств можно было снимать существенно более точные и интересные инструментальные планы местности и расположенных на ней археологических памятников, но таскать всю эту тяжелую и неудобную снасть, да еще и плюсом ко всему остальному снаряжению, было весьма и весьма не просто. Однажды, уже студентом, в очень жаркий день, когда воды с собой больше не было ни капли и до конца дневного маршрута оставалось еще много километров, я потихоньку припрятал проклятую нивелирную рейку в траву около полевой дороги и хорошенько заметил место, твердо рассчитывая вернуться за ней несколько позже, на другом полевом выходе. Впоследствии, несмотря на неоднократные поиски, обнаружить данную рейку мне так и не удалось. К счастью, в том раз наши работы проводились неподалеку от экспедиционной базы, на которой я без труда достал еще одно, точно такое же, обшарпанное и занозистое складное трехметровое чудовище.

( Read more... )

Многие районы Курганской области отличаются весьма похожим рельефом – участки степи, покрытые комариными болотами, сменяются здесь болотистыми пространствами, на которых живет множество комаров, и лишь сосновый лес на высоких коренных террасах речных долин дает некоторое отдохновение от этого однообразия. Встречающиеся на маршруте деревни уже в то время, в конце 80-х, производили довольно безрадостное впечатление. Особенно унылы были деревенские магазины – купить в них что-либо, кроме уксуса или весового печенья квадратной формы, не представлялось возможным. Однажды в целях обеспечения отряда едой наш шеф решился на то, чтобы ограбить совхозное картофельное поле – а это стоило для него огромного морального усилия. Копали картошку мы торопливо, и шеф пребывал при этом в очень плохом настроении. Вероятно, он все время представлял себе, что будет, если нас поймают, и он, доцент Челябинского пединститута и руководитель археологической экспедиции, окажется вынужден объяснять, почему он занимается воровством. Когда же мы накопали изрядную горку мелкой картошки, шеф всю ее погрузил к себе в рюкзак, от чего лямки рюкзака вскоре оторвались, – пришлось чинить их в непосредственной близости от места совершения преступления, что совсем не добавило шефу оптимизма.

( Read more... )